Белгород. Всего в 60 км российская армия наносит удары по жилым кварталам Харькова, в области повсюду колонны военной техники – одни едут в сторону украинской границы, другие возвращаются. В самом городе жизнь идёт свои чередом, как показал опрос Радио Свобода, многие поддерживают российское вторжение в соседнюю страну. Никаких протестных акций, кроме нескольких одиночных пикетов, в городе не было, впрочем, прошла акция в поддержку "спецоперации" в Украине. После очередных съёмок мы шли обедать, когда заметили мужчину в салатовом светоотражающем жилете. На спине у него было написано "Нет войне", а на груди по-украински: "Нi вiйнi". Мы догнали его у пешеходного перехода напротив конструкции с сердечком "Я люблю Белгород" и разговорились.
Майору Владимиру Билевичу 54, он военный лётчик на пенсии. До 2004 года он служил в Вооружённых силах СССР, а потом России, но он – украинец. Он родился и вырос в небольшом райцентре Богородчаны Ивано-Франковской области, окончил Черниговское высшее военное авиационное училище лётчиков им. Ленинского комсомола, а потом служил в Приморском крае, Армении и даже Ростовской области – на том самом аэродроме Миллерово, который 25 февраля подвергся атаке ВСУ Украины. "У меня на Украине живет родная сестра, у меня на Украине живут мои друзья, у меня похоронена там мать, отец, мой дед, бабушка. Я хожу по городу в этой жилетке с того момента, как Путин отправил войска на Украину. Это моя повседневная форма. Люди спрашивают почему, я рассказываю. Многие кричат, что я предатель, многие есть понимающие. Я хочу привлечь к этому внимание. Я не знаю, что я могу ещё сделать, – говорит он, а по его щекам катятся слёзы. – Здесь под видом учений шло развертывание войск – я, конечно, понимал, к чему это идет, я профессиональный военный. 23 февраля я разговаривал с офицерами, которые пришли отметить в ресторан. Один из них, подполковник, награжден орденом Мужества, был в Сирии, был в Донбассе в 2014 году. Он мне говорил, что нас там будут встречать с цветами, но я же их [украинцев] знаю, армия и народ мотивированы, это не 2014 год и не Крым. У меня там друг, вес у него большой, но он больной. Звонит мне, говорит: "Прощай, дружище, я иду в ополчение. Он сейчас обороняет Киев. Это будет такая бойня, что вы не представляете".
Мы не успели дописать интервью, как к нам подошли постовые, а потом сотрудники в гражданском. Прохожие тоже не оставались равнодушными, незнакомая женщина начала снимать происходящее на мобильный, выражая поддержку человеку в жилетке, пожилой мужчина кричал на Владимира, что он "Бандера", и советовал полицейским всех поскорее забрать. После некоторых препирательств Владимира съёмочную группу Радио Свобода и подошедших коллег из "Новой газеты" отвезли в УМВД Белгорода.
Журналистов отпустили через три часа, допросив в качестве свидетелей по бредовому поводу: ограблению пенсионерки Заборовой 13 февраля под видом продажи мёда. Якобы все мы были похожи на предполагаемых грабителей. Билевича продержали до глубокой ночи: сначала тоже допросили по мёду, а потом, по его словам, пытались заставить его написать, что мы, иноагенты, заплатили ему деньги, чтобы вышел на улицу в жилетке и дал нам интервью. Были и деньги! В кармане у Билевича оказалось 388 долларов США, все его долларовые накопления, которые он снял с карточки, как и многие другие россияне. Всё это время на проходной УМВД стоял юрист правозащитник Илья Потёмкин, а мы привезли Билевичу пиццу и воду, но с пиццей и защитником оказывать давление сложнее, поэтому никого к лётчику не пропускали. На следующий день на Билевича составили протокол по ч. 5 ст. 20.2 КоАП "Нарушение порядка проведения митинга". Согласно протоколу и рапортам задержавших его полицейских, он был участником "политического мероприятия в форме шествия", шёл по улице с развёрнутым флагом, выкрикивая лозунги (в кармане у Владимира был флаг ВВС, лозунгов никто не выкрикивал). Журналисты РС также дали объяснения о том, как всё было на самом деле, но сомнений в том, что суд поверит лживым рапортам сотрудников, нет. Дата суда пока не назначена.
"Достучитесь до москвичей"
Мы приехали в гости к Билевичу утром перед вторым опросом. Он живёт в небольшой уютной квартире в посёлке рядом с Белгородом. В одной комнате отдыхает пожилая тёща из Чернигова, во второй жена занимается шитьём, на кухне – свежеиспечённый яблочный пирог, за окном соседи выгуливают детей и собак, над головой громыхают истребители. У Владимира есть сын и внучка, они живут неподалёку. Когда он говорит о них, его голубые глаза (под цвет форменной рубашки) светятся теплотой. Он рассказывает, что его дед поляк мирянином работал при греко-католической церкви в Богородчанах. В тяжёлое сталинское время он снял и закопал кресты с храма, их потом нашли, сейчас они снова стоят на куполе. Деда репрессировали за то, что его брат был в Украинской повстанческой армии, потом реабилитировали по решению Верховного суда СССР, вернув конфискованное имущество. Владимир рассказывает, как узнал об училище: сперва от одноклассницы, приехавшей из Чернигова с отцом "кагэбистом", а потом увидел агитационную брошюру в школьной библиотеке, которую попросту стянул, – она до сих пор хранится у него в фотоальбоме вместе с фотографиями первых полётов, преподавателей и однокурсников ("Этот стал главой генштаба в Таджикистане, а этот главой нефтяной компании в Азербайджане").
"Я прекрасно понимаю, что пока не пойдут гробы сюда, причём массово, эту бойню не остановить, – говорит Владимир. – А когда пойдут гробы, со мной рядом будут становиться и другие жёлтые жилеты. Я понимаю, что революции не случится в Белгороде, я к ней и не призываю. Но я вину свою чувствую, потому что я думал, что меня это не коснётся. Теперь это всех коснётся".
– Что делать российским военнослужащим? Они наши соотечественники, наши дети, но они в то же время оккупанты. Писали, а потом опровергли, что в Белгороде пять тысяч контрактников отказались воевать в Украине. Вы как к этому относитесь?
– Про отказавшихся контрактников я думаю, что это фейк. Невыполнение приказа в военное время – ну просто тебя расстреляют, это трибунал. Военный, он должен выполнять приказ, он для этого существует. Я вот помню, как я сдавал экзамен по тактике. Вот, воздушный бой со звеном F-16, а я на МИГ-23, который по характеристикам ниже. Я рассказываю преподавателю, как я сначала два самолёта сбиваю на дальнем, потом подхожу с ближнего боя, рисую ему ракету, характеристики, а он: "А если промахнёшься?" – "Тогда с пушки буду стрелять". – "А если не попал? Пойдёшь на таран?" Я задумался, а потом ответил: "Пойду". Он мне поставил пятёрку, я такой радостный вышел, главное же пятёрка, а уж что там говорил, неважно, но потом я начал думать, и знаешь, я понял, что я, вот, молодой лейтенант, у меня бы кончились ракеты, и была бы команда с земли пойти на таран, я бы пошёл без колебаний. Лётчик – это машина, робот. А сейчас… Я не знаю, это просто какой-то тупик. Но глядя на этих военнослужащих, я понимаю, что они сочинили им легенду, что якобы они на учениях, говорить это, если попадут в плен, но поймите – при современных средствах поражения раненых остаётся очень мало, это будет большое везение, если останешься раненым, но живым.
Я понимаю, меня многие будут критиковать, что, мол, старый пенсионер, что ты понимаешь. Но вот [Игорь] Конашенков говорит, что мы подавили [украинскую] ПВО, мы можем летать там свободно. Ну хорошо, мы можем, а кто ж тогда сбивает русские самолёты? Зачем эти реляции победные по телевизору?
– Расскажите, где вы были во время распада СССР, как это всё воспринималось?
– Я служил на Дальнем Востоке, в Спасске-Дальнем до 1995 года, потом полк расформировали, мы перегоняли самолёты в Нижний Тагил. Потом в Армении была сформирована отдельная авиагруппа, я по приказу главкома перевёлся служить в Ереван. Тогда шла торговля оружием – кто кому что продавал, никто не понимал. Тогда продали нас, ну то есть не нас, а самолёты наши как-то передали Армении. Нам поставили задачу научить армянских лётчиков летать. Шесть самолётов там было, из них четыре боевых. И вот мы туда прилетели, тогда война в Чечне полыхала, а в Карабахе было всё спокойно. Так получилось, что тот человек, который будировал эту тему, майор, он через две недели убился на L-39, и мы остались там, непонятно в каком статусе. Мы стояли в гражданском аэропорту, производили оттуда полёты. Как всё было: составляли график, приезжают пассажиры в аэропорт, им говорят: "По техническим причинам рейс откладывается", и мы летаем. Ну, самолётов мало было, у нас смены короткие были.
– А зачем летать-то, если войны нет?
– Лётчик должен постоянно летать, чтобы поддерживать уровень боевой готовности. Если он не летает, он теряет квалификацию. Но это всё была просто демонстрация. Что могут сделать четыре самолёта? У нас даже не было командных пунктов наведения.
– Так, а про распад Союза?
– Распад Советского Союза – это… трагедия. На Дальнем Востоке служило много украинцев, многих из Черниговского училища туда отправляли. Все тогда сразу – давайте на Украину поедем служить. Я в отпуске был, приехал в Ивано-Франковск в один полк, говорю: "У меня второй класс, я в дежурном звене могу служить, возьмите меня". Я не знаю, он или взятку от меня какую-то ждал или что, он говорит: "У меня майор первого класса переводится сюда из Германии, мест нет. Я вернулся".
Вообще, я давал присягу Советскому Союзу, я до сих пор её помню: "Я всегда готов по приказу советского правительства выступить на защиту моей родины – Союза Советских Социалистических Республик". Понимаете, я внук репрессированного, и меня взяли в лётное училище, а меня же проверял КГБ. Помните [Виктора] Беленко, который [в 1976 году] угнал самолёт [в Японию]? За всеми следил КГБ после этого, там у нас и стукачи были. Когда я только поступил в 1984 году, нам командиры рассказывали историю, как один курсант обмолвился в курилке: "Интересно, какая зарплата у американского лётчика?" За месяц до выпуска его исключили, он потом просто в армии служил рядовым. Я вам больше скажу: была марксистско-ленинская подготовка. Я сейчас понимаю, что американцы – они нормальные люди, а тогда мы все экзамен сдавали: Америка – главный враг. У нас 85% выпускались коммунистами, а остальные кандидатами в члены КПСС. Меня не взяли, потому что я подрался в самоволке на третьем курсе. Вообще тогда чуть из училища не отчислили, но мне повезло – я уже хорошо летал на боевом самолёте, а подготовка лётчика очень дорого обходилась государству.
– Владимир Путин тоже говорил, что распад Союза – это величайшая геополитическая катастрофа XX века, вы, получается, с ним в этом согласны?
– Советский Союз распался, это плохо, да, меня эта граница разрезала, как по живому. Но прошло уже 30 лет, выросло целое поколение, это совсем другие люди! Это как если с женой разошёлся, а потом вспоминаешь какую-то обиду и давай её насильно присоединять. Ну выстраивайте взаимоотношения по-нормальному, и она сама придёт! Живут же в Европе люди без границ.
Де-факто Россия признала границы Украины договором от 1992 года, мы жили в этих границах, это другая страна. Что, мы будем вспоминать, что Хрущёв, там, передал Крым Украине? А зачем Хрущёва вспоминать, давайте вспомним об острове Даманский, где погибали наши деды и который мы отдали Китаю в 1991 году. Вот смотрите: я служил в противовоздушной обороне, у нас была готовность один-два, то есть один лётчик всегда сидит в кабине самолёта на случай, если из Китая прилетит что-то. Тут 1993 год, как сейчас помню, командир полка приходит: "Так, ребят, пришёл приказ – китайцы наши друзья. Готовность три-четыре", – то есть вообще ты там ходишь 40 минут, прежде чем в самолёт сесть. И тогда, значит, это было хорошо – дружить с соседями, а теперь Владимир Владимирович решил всё возвращать. Ну пусть у китайцев острова забирает тогда!
В стране, которая победила гитлеровцев, на тебя составляют протокол за то, что ты выступаешь против войны! Где ваши георгиевские ленточки, где ваше "не забудем"? Где ваше 9 мая и "лишь бы не было войны"? Мы поменялись. Наше общество приветствует войну! Войну, не оборонительную – никто на нас не нападал и не собирался. Это какие-то воображаемые угрозы – нас окружает НАТО. Взяли Крым. Зачем Крым взяли? Там иначе бы стояли войска НАТО. Ох, ёлки, ну, может, во время Великой Отечественной войны Крым был стратегическим объектом, а сейчас – какая разница, откуда стартовать ракетам? Да это Чёрное море С-300 пролетают за несколько минут.
Ребята, у вас большая аудитория, может, вы достучитесь до москвичей. Я знаю, что это неизбежно будет, они всё поймут, но позже – когда будут приходить похоронки, цинковые гробы. Когда мать будет оплакивать своего сына, она будет проклинать Путина. Мы это всё уже проходили – эти тайные захоронения, "их там нет" и прочее. Это надо немедленно остановить!
Источник:www.svoboda.org