Новый учебный год в Российском институте театрального искусства (ГИТИСе) начался без Натальи Пивоваровой. Бывший декан театроведческого факультета, а затем – доцент кафедры истории театра России, она преподавала в ГИТИСЕ с 1982 года. Многие из ее бывших студентов теперь обращаются к ней со словами поддержки в связи с тем, что незадолго до 1 сентября ректор вуза Григорий Заславский внезапно решил не продлевать с Натальей Пивоваровой контракт. Несколькими месяцами ранее ее уволили и с поста заведующей Дома-музея Щепкина. Таким образом, известный театровед совсем осталась без работы.
Отвечая на вопрос Радио Свобода, Григорий Заславский сослался на то, что "Наталья Сергеевна просто не вернулась", имея в виду, что она находится за границей, куда уехала на лечение. Впрочем, это не главная причина фактического увольнения преподавателя с сорокалетним стажем. Как выразился ректор, "очень серьезная" причина – антивоенные высказывания Натальи Пивоваровой в соцсетях:
"Люди могут по-разному относиться к тем или другим вещам. Но есть такие события, которые требуют какого-то единства от народа. Это первое. А второе – есть мнения, а есть какие-то заявления, которые уже подпадают под совершенно определенные статьи Уголовного кодекса. Если преподаватель пишет в соцсетях, что Крым не является российским, он может преподавать в российском государственном учебном заведении или нет? Как вы считаете?"
Григорий Заславский последователен в своих поступках. Его имя – в числе подписантов заявления ректоров творческих вузов о поддержке действий РФ в Украине.
Заявление было сделано вскоре после начала так называемой "спецоперации", 28 февраля. А этим летом в ГИТИСе устроили выставку образцов так называемой "экстремистской украинской литературы". "Экспонаты" для нее привез в Москву человек, который на вузовском сайте представлен как "советник председателя правительства Донецкой Народной Республики Ян Гагин".
Формальную причину непродления контракта – отсутствие в Москве – Наталья Пивоварова считает надуманной:
– По поводу моего увольнения Заславский цинично передергивает реальные факты: откуда ему было знать 23 августа, во время педагогического отпуска, но когда мне уже предложили уволиться, что меня не будет к началу учебного года? Мы с ним этот вопрос не обсуждали. Значит, он просто врет. Подлинная причина предельно ясна – это моя позиция и мои высказывания с первого дня войны, когда я была еще в Москве. Для меня трагическое событие 24 февраля, когда режим начал войну с Украиной, однозначно стало окончательным предательством национальных интересов. Это во-первых. Во-вторых, Заславский демонстрирует свою трусость и природу доносчика. Он призывает привлечь меня к ответственности за уголовное преступление: поддержку терроризма. Какая чушь, даже слова не смог подобрать правдоподобные. Я не от него первого получаю угрозы: и убить, и в тюрьму посадить меня как "фашистку", и из страны выслать.
Но Заславский возглавляет ГИТИС, то есть он дает сигнал всему составу института, как следует жить и учиться в современных обстоятельствах. Это же чистой воды растление молодых людей. Честно скажу, что я не смогла бы с ним работать в одном учреждении. Хотя все эти разговоры про государственные учреждения, государственные деньги, которые не может получать иначе мыслящий человек, – абсурд. Государство – это мы, а не кучка нанятых людьми чиновников.
ГИТИС, как институция искусства, не может существовать вне территории свободы. Это понимание сложилось у меня сразу, с первого курса, с 1974 года, и подтверждалось долгие годы моей жизни на театроведческом факультете. Даже в советское время, до прихода великого Горбачева, до начала перестройки наши педагоги и в самые сложные для страны годы не боялись говорить с учениками честно. В периоды жесточайшего цензурного давления здесь всегда ценилась независимость позиции. Театроведческий факультет всегда старался жить, не теряя достоинства. Более того, с близкими студентами, в которых чувствовали единомышленников, педагоги обсуждали запрещенную в России литературу и политические события. При этом всем было понятно, что в советское время в институте были доносчики и сексоты. Но многим и тогда было ясно, что отсутствие свободы – это одно из самых главных препятствий как для воспитания студента, так и для существования искусства в целом. Для искусства губителен запрет, который накладывается на мысль, слово, дело, творчество и любое высказывание.
Григорий Заславский, безусловно, прав в том, что ГИТИС, который включает в себя и преподавателей, и студентов, это не одноликая масса. Но он, как обычно, лицемерит. Призывает-то к послушному, смиренному единодушию, а это известный способ сформировать безответственных, зомбированных людей. Конечно, всегда были и есть те, кто отчаянно и преданно служит системе, которые всегда хотят вкусно есть, кормиться от пирога власти и делать карьеру. Это с одной стороны. С другой стороны, сегодня есть люди, которые просто боятся и молчат, и это абсолютно объяснимо. Ни от кого требовать подвига невозможно. К несчастью, нет и солидарности среди людей, которые не принимают войну. Это вечная трагедия общества типологических режимов.
Более 40 лет я общаюсь со студентами и давно осознала, что среди студентов одного курса есть очень разные люди. Более того, я всегда считала, что высказывание педагога, его лекция, его семинар – это одна из точек зрения. Студент может ее принять, а может с ней не согласиться. Я сейчас не говорю о реальных фактах, знаниях, которые педагог обязан дать студенту. Я говорю о его мировоззрении, о его жизненной позиции. И все же огромная масса бывших студентов, с которыми я продолжаю поддерживать отношения до сих пор, сохраняют свои свободу и достоинство. Это люди, которые адекватно оценивают реальные события. Иначе нельзя заниматься искусством: свобода и самостоятельность мышления – это единственно возможное пространство, в котором можно говорить напрямую с обществом и анализировать тексты искусства. Даже на этой территории искусство часто проигрывает режиму, но без свободы – это черно-белый музей восковых фигур, где нет "веяний жизни, цвета и запаха эпохи", как говорил Аполлон Григорьев.
– Сейчас, в новых обстоятельствах студентам ГИТИСа будет труднее учиться? Им и уже состоявшимся театральным критикам снова нужно будет брать на вооружение эзопов язык? Снова проявлять особую осторожность?
– Всем мыслящим людям в нашей стране давно тяжело, но сегодня гораздо тяжелее. Никто лучше нынешней власти не проведёт специальную операцию по отмене российской культуры. Разгром логичен, и его не избежать. Для нас это, конечно, жутко. Но ещё важнее, что в третий раз за последнее время Навальный посажён в ШИЗО. Где Юрий Дмитриев, что ждёт Сафронова? А Кара-Мурза, Горинов, Яшин, Гозман? А сколько в опасности… Тысячи. Глобальная катастрофа. Более ста лет чекистская власть уничтожает нашу страну. "Русь слиняла в два дня. Самое большое – в три", как говорил Василий Розанов в "Апокалипсисе нового времени". Ведь это же необходимо обсуждать со студентами. Нужно, чтобы в них родился гражданин, который отвечает за то, что с нами происходит. Я очень надеюсь, что студенты ГИТИСа и, в частности, студенты театроведческого факультета – это мыслящие люди. Да, им будет тяжело. И выбор темы, и самостоятельные высказывания, и оценки накладывают на студента ответственность. Она формируется и чувством страха, и чувством неуверенности в том, как тебя поймут. Как тебя примут и однокурсники, и педагоги. Притом что на театроведческом факультете в ГИТИСе сейчас есть люди, которые агрессивно поддерживают политику современного режима.
– И много таких?
– Ну, педагогический состав достаточно сильно изменился. Безусловно, остались люди мыслящие и не принимающие войну, не буду называть их имена, чтобы никому не навредить. Но очевидно также, что за последние годы на факультет пришли новые люди, и они пришли с определенной идеологией, с определенной позицией. Поэтому, конечно, "нормальным" студентам и педагогам будет гораздо сложнее выживать, сохраняя свою собственную личность. То есть вот это мое любимое – "жить не по лжи".
Меня часто студенты спрашивали, какое время проще, какое время понятнее, и я отвечала всегда, что для меня, несмотря на советский режим, который я ненавидела с 15 лет, жить было проще в 70-е – начале 80-х годов. Мы точно знали: мы ненавидим ГУЛАГ, мы ненавидим советскую власть, мы ненавидим Сталина и сталинизм. И мы хорошо знали, что читать, на какие выставки и концерты ходить, какое кино или театр смотреть. Мы очень хорошо понимали, что мы ненавидим и что мы любим. Факультет дал нам невероятную свободу. Я, например, не представлявшая никакого интереса для компетентных органов, оборачивала томик Солженицына "В круге первом" (по-моему, парижское издание YMCA-Press) и демонстративно читала его в метро. Это был мой поступок. Или – не задумываясь о последствиях, на третьем курсе я отказалась вступать в партию, хотя рекомендацию мне предлагал "главный марксист" ГИТИСа Андрей Иванович Гусев. Никаких последствий не было. Либо режим агонизировал, либо ГИТИС всегда был особым местом. Либо и то, и другое. В любом случае, мы стремились в открытый мир без границ. А к чему стремиться, когда опускается железный занавес и большой мир практически для россиян закрыт? Вакуум.
Во время моей учебы был ряд тем, которые тогда было сложно утвердить. Так было, когда я писала курсовую, потом диплом, потом диссертацию о критике Аполлоне Григорьеве. Тот же Гусев перед защитой написал на мою диссертацию реальный донос.
– Тем не менее диссертацию вы защитили. Это ведь тоже свидетельствует об атмосфере в ГИТИСе?
– Да. Но до того некоторое время мне не давали ответа, принята или нет диссертация к защите. И тогдашний ректор Вадим Петрович Демин попросил уже нового завкафедрой марксизма-ленинизма написать отзыв. И тот написал, оценив диссертацию как достойную и нужную. Более того, моя защита была в день похорон Андропова. Я позвонила ректору и спросила, состоится ли заседание диссертационного совета, а он сказал: "Да, конечно. Мы же не праздник устраиваем. Это в общем рабочий процесс". Оппоненты были очень разные. Иногда это были профессиональные замечания, а иногда они были идеологического характера. Я отвечала им откровенно, страстно дискутировала. И тогда ректор Демин произнес фразу, хорошо известную у нас на факультете: "Защита перешла в нападение". А вот другая история. Моя последняя аспирантка защитилась уже в этом году, уже во время войны, но до этого года полтора ее мучили, не давали защититься. Ее диссертация посвящена современному актуальному театру. Она апеллировала к новейшим открытиям и самым громким именам театрального процесса. А известно, на какой платформе стоят эти имена. Это свободно мыслящие люди. Аспирантке долго вставляли палки в колеса. Слава богу, защита состоялась, но если мой вопрос был решен за месяц-полтора, то в наши дни этот унизительный процесс тянулся очень долго.
Не могу себе представить, что сегодня на какой-нибудь тусовке театроведческого факультета студенты затеют разговор в определенном ракурсе о современных событиях и им никто не заткнет рот. Я не могу представить себе, что сегодня студенты продолжат обсуждать с педагогами острые актуальные вопросы нашей действительности. А ведь наш факультет – это поле дискуссий. Наверное, они между собой разговаривают, обсуждают эти вопросы. Вероятно, остались педагоги, которые не боятся быть честными и с которыми они смогут об этом говорить, наверное, не знаю. Когда я еще не была деканом, мы с тогдашним моим курсом ввели традицию праздновать Новый год на театроведческом факультете. Собирался весь преподавательский состав и все студенты. Мы говорили о жизни, об искусстве, да, о чем хотелось, о политике, конечно. Да что Новый год! Мы разговаривали обо всем и на лекциях, и в перерывах, и после занятий. Это сообщество было особым интеллектуальным клубом, даже больше – домом “своих”. И одновременно – “факультетом необходимых вещей”.
Не думаю, что на предстоящий Новый год, если не изменится ситуация, студенты смогут с преподавателями открыто обсуждать вопросы войны и самостоятельно оценивать политику современного российского режима. Хотя в 2014 году, когда произошла аннексия Крыма, когда произошло уже окончательное падение России в бездну и споры накалились, еще можно было достаточно открыто с противниками среди педагогов все это обсуждать.
А в целом, атмосфера на факультете стала меняться уже в начале 2010-х годов, во время активных протестных движений в стране. Но после весны 2012 года экология города невероятно изменилась. Это случилось после инаугурации Путина на новый срок. Мы все помним, как в тот день была зачищена Москва. Меня и второкурсников, которые шли на мою лекцию, не пустили в ГИТИС, хотя у нас у всех были удостоверения, студенческие и педагогические. Омоновцы на метро "Арбатская" отправили нас на "Смоленку", мы поехали туда, но в начале Арбата стояла стена ОМОНа, и нас все равно не пропустили в ГИТИС. Тогда еще с ними можно было разговаривать, хотя меня дергали за руки и говорили: "Сейчас вас арестуют". А я говорила этим молодым людям из провинции: "Ребята, вам не стыдно, что всенародно избранный президент зачищает Москву, превращая ее в город оккупантов?" В тот день было столько арестов, и в кафешках брали людей, и скорая помощь не могла подъехать к дому, и так далее. И эти молодые ребята говорили: "Ну, а что нам делать? А кого выбирать? Мы больше никого не знаем. Это наша работа, нам за это деньги платят". И тогда студенты начали шутить (а у нас по плану было продолжение лекции, посвященной пушкинскому "Борису Годунову"): "Наталья Сергеевна, давайте продолжим лекцию прямо сейчас, потому что это чрезвычайно актуально, точно попадает в цель сегодняшнего дня". Это был 2012 год. Еще до Крыма, до начала борьбы с Украиной. Потом ситуация стала резко меняться.
Возвращусь к вашему вопросу о том, что студентам будет сложнее. Конечно, студентам будет сложнее – встанет простой вопрос: о чем писать, если свободного театра не останется вообще, если свободная пресса будет окончательно разгромлена. Но, повторяю, будет сложнее всем. Уничтожаются фестивали, зачищаются театры, снимаются спектакли. Пришла новость, что отменены спектакли Дмитрия Крымова, Александра Молочникова. Мне кажется, остро стоит вопрос о судьбе ежегодного фестиваля "Золотая Маска". Я думаю, что и сегодняшним экспертам, которые отбирают на фестиваль спектакли прошлого сезона, уже сложно – многих спектаклей просто не будет в репертуаре театров, а уж о будущем экспертном совете даже думать страшно. Какие это будут люди, что останется достойного в театре, кого еще не уничтожит цензура, самоцензура, компромиссы и отсутствие солидарности?
– То есть вы думаете, что состав отборщиков и жюри "Маски" изменится?
– Конечно. Я думаю, что он будет и в этом году уже другим. Но главное, из чего выбирать, кто останется в живых? Людям не дают дышать, и процесс этот развивается стремительно. Когда закрывали Гоголь-центр, я написала в фейсбуке о том, что этот театр находится на территории войны. Они инакомыслящие, они занимаются "похоронами Сталина", а для этого режима Сталин – одна из главных фигур, к которой апеллируют политтехнологи и ангажированная властью культура. Поэтому это настоящая война в искусстве. Отечественный театр, да и искусство в целом всегда находится в ситуации между молотом и наковальней, то есть в условиях бесконечного конфликта официальной идеологии и свободной культуры, именно поэтому подлинное искусство в России так часто противостоит власти и превращается в "контркультуру", стремясь к свободе творческого высказывания. Но механизмы борьбы режима с противником все совершеннее. О какой свободе можно говорить сейчас? Любое театральное "подполье" будет скручено и посажено в автозаки, а потом в СИЗО, как это на днях произошло с участниками спектакля Севы Лисовского. Остается только утопически мечтать, что не все достойное искусство погибнет.
– Что в этих обстоятельствах вы можете посоветовать студентам? Особенно первокурсникам, которые только что пришли в ГИТИС на театроведение.
– Главное – не пустить в себя зловонную и разлагающую все на своем пути атмосферу современного российского режима. Наверное, почти не будет возможности пока высказываться открыто, потому что мы знаем, что людей забирали не только с плакатами "Нет войне", но и просто с пустыми листами ватмана. В такой ситуации сложно советовать. Наверное, только одно – самостоятельно учиться, читать всевозможную литературу, важную для миросозерцания. Пусть скачивают тексты к себе в компьютер, пока они в открытом доступе. Нужно пытаться искать ответы на больные и травматичные вопросы современности и истории. И помнить актуальную мысль Оруэлла "Кто управляет прошлым, тот управляет будущим: кто управляет настоящим, управляет прошлым".
Потому что те люди, которые сегодня у власти, преступно манипулируют историей. Они превращают ее в зомбирующую рекламу, информационное поле, которое формирует агрессивно-послушное большинство. Чтобы не разрушить себя, чтобы не дать себя обмануть, нужно учиться стойкости и мужеству противостояния, не бояться думать, трезво анализировать события, чтобы понять, что же происходит и происходило с нашей страной. Что происходит в Украине, что такое война в Украине, что такое вообще война, как уничтожение человеческой жизни. Они должны понять, что идет процесс дегуманизации, что это не просто "конец прекрасной эпохи", а антропологическая катастрофа.
На днях пришла новость, что в Киеве закрывают Музей Булгакова. Еще в самом начале марта я написала министру культуры Ольге Любимовой, зная ее с первого дня ее жизни: "Вы же верующий человек, как же вы можете спать спокойно, как можете нормально жить, когда бомбят то, что вам всегда было дорого?" Я помнила, как отец возил ее по булгаковским местам Киева, как они его любили, как когда-то Борис Николаевич Любимов дружил с писателем-диссидентом Викой Некрасовым, который жил в Киеве. Запредельный цинизм нашей власти провоцирует процесс запрета русской культуры во всем мире. Я считаю это абсолютными издержками, но понять украинцев, конечно, можно. То, что происходит, – это ведь бомба, которая брошена и на Россию. Война, которая длится уже более шести месяцев, будет очень долгой для не одного, не двух поколений нашей страны. Власть выбросила нас на помойку, нам не отмыться от этого, нам никто не поможет. Долгие годы мы должны будем идти по пути покаяния, для того чтобы очиститься от этого зла войны. Очиститься не только нам, но и тем, которые, еще не родившись, сами его не совершали и не причастны к этому злу. И, конечно, важно — во что сейчас верить нормальному человеку? Где взять силы, чем жить, для чего? Черная дыра или крысиная яма. Уже не помогает даже молчание, а дальше — и не поможет. Удушье и бессилие. Здесь необходимо настоящее мужество и воля.
Так вот, возвращаясь к вопросу, что делать современным студентам, я говорю: взрослея, учиться свободе. У Ключевского есть замечательная мысль, что Екатерина не дала России свободы и просвещения, потому что такие вещи, говорит историк, не даруются грамотой, они зарабатываются повседневным трудом. Я эту мысль всегда повторяла студентам с первого дня обучения. Нужно просветлять разум и сопротивляться лжи. Каждый студент должен почувствовать ответственность за судьбу своей страны. И да, иногда эта ответственность заключается именно в том, чтобы не принять идеологические "скрепы" сегодняшней России. Подлинный патриотизм – это непринятие войны и преступлений режима, который действует от лица аморфного общества.
Как это было при советской власти, режим превратился в "карательную медицину". Они хотят, и это им здорово удается, совершить операцию на головном мозге. Они колют наркотик аминазин, как прежде в психушках, затягивают человека в смирительную рубашку. Они хотят вырезать из личности молодых людей все живое и необходимое, что отвечает за свободу, достоинство, совесть и стыд, – говорит Наталья Пивоварова.
Источник:www.svoboda.org