Новости

Трагедия в Доме молитвы. Фильм о Мариуполе на Каннском фестивале

В конце марта в Мариуполе погиб литовский режиссер Мантас Кведаравичюс. Он снимал в осажденном российскими войсками городе документальный фильм. После его смерти под руководством жены Мантаса Анны Белобровой "Мариуполис 2" был смонтирован и показан на Каннском кинофестивале. Это первый полнометражный фильм о войне, которая идет сейчас в Украине.

Кведаравичюсу было 45 лет. Он снял три фильма, среди которых был и документальный "Мариуполис", представленный в 2016 году на Берлинале. Это портрет города, который пережил оккупацию сепаратистов, но был освобожден. После нападения России на Украину в 2022 году Кведаравичюс решил снять продолжение.

"Мариуполис 2" – рассказ о жизни во время оккупации. Зарево взрывов, грохот разрывающихся бомб, канонада выстрелов и люди, которые прячутся в Доме молитвы, готовят на костре еду, хоронят близких и молятся. В картине не много шокирующих кадров, но это страшный документ военного времени.

Анна Белоброва рассказала Радио Свобода о последних днях жизни ее мужа – тех самых днях, когда создавался фильм.

– Как Мантас задумал этот фильм?

– Мы два года в Уганде находились, там у нас были два проекта. Когда 24-го числа началась война, как-то всё в воздухе повисло у нас в доме… такое состояние. 3 марта у меня был день рождения, мы поехали за город, побыть вдвоём. Когда вернулись вечером, я стала получать эсэмэски с поздравлениями от родственников, но родственники писали эти поздравления из подвалов, и я разнервничалась. Я осталась в офисе, сказала, что немного поработаю и успокоюсь. Мантас новости пошел читать, и последние новости были, что Мариуполь в блокаде, Мантас меня позвал… Он перед этим уже открывал первый "Мариуполис", хотел что-то перемонтировать, думал о греческом комьюнити, которое он снимал, за Драмтеатр очень беспокоился, о людях, которые там находятся. Мы приняли решение, что нужно снимать фильм. Поедем вдвоем, поможем людям и снимем второй "Мариуполис".

– В каких временных рамках происходят события в фильме?

– С 19 по 26 марта. Грубо говоря, неделя.

– Что это за здание, в котором находятся люди?

– Это Дом молитвы баптистов. У нас было решение ехать в Драмтеатр. По пути в Мариуполь мы остановились в Днепре, и уже пришли новости о том, что театр разбомбили. Но мы ехали с надеждой, что, может быть, прорвёмся туда. Когда въехали в Мариуполь, мы остановились сначала у кинотеатра "Комсомолец", а потом в Доме молитвы. Мы ехали с сопровождающим, сначала с колонной, потом остались только две машины, мы остановились и дальше уже не могли двигаться. Мы понимали, что к театру не доедем, думали, что немного переждем и всё же проберемся. Но так мы там и остались, в Доме молитвы.

– Мантас искал какие-то особенные проявления жизни во время войны или просто снимал всё, что происходит?

– Каждый момент в нашей жизни – особенный.

– Но что его интересовало в первую очередь?

– Зафиксировать жизнь во время войны. Как люди живут, находясь под блокадой. Мы знаем о жизни на войне из чьей-то репрезентации, как нам уже кто-то показал войну. И концентрируемся из-за СМИ на bloody pictures and headlines, но не концентрируемся на самой жизни, на том, что люди продолжают свою рутинную жизнь, так же и кушать готовят, и смеются, и шутят, и живут. Это интересовало Мантаса – зафиксировать жизнь в кадре.

– Вам пришлось прервать съемки?

– Мы уже уезжали, мы закончили съемки, насколько это было возможно в той ситуации, так как у нас забрали машину российские солдаты. Вернулся волонтёр, с которым мы въехали в Мариуполь. Мы с Мантасом уже перепаковали рюкзак, чтобы идти пешком. Была бомбёжка, и мы забрали несколько людей из церкви. Переехали в другой район, который был поспокойнее, к этому волонтеру и его матери, и остались там на ночь, чтобы на следующее утро он забрал своих людей и мы все смогли уехать. И на следующее утро Мантас пошёл ему помочь собрать людей, но меня с собой не взял, потому что изначально они надеялись, что легковую машину найдут у соседей.

Мы проснулись утром, они раздали гуманитарную помощь. Мантас ко мне подходит, а я слышала разговор, что Мантаса попросили пойти помочь, поэтому я сказала: "Давай, я с тобой", но он сказал: "Не надо, чего ты пойдёшь". Я попросила его укрыть мне ноги, я ещё лежала, не спала уже, но лежала, на полу. Он укрыл меня, поцеловал и ушёл. И потом я весь день очень беспокоилась. Если в церкви невозможно было выйти на соседние улицы далеко, ты не знаешь, что там происходит, то в этом районе можно было даже на соседние улицы выйти и посмотреть. Я выйду, посмотрю – нет его и нет, нет и нет, а уже к комендантскому часу близится. Зашла, уже у водителя мать беспокоится, и люди беспокоятся, которых из церкви забрали. И мы решили, что они взрослые, значит, к комендантскому часу не успели, может, где-то пересидят. На следующее утро вернулся этот водитель с людьми, а Мантас не вернулся. Вот. И я сказала, что никуда не поеду без мужа и побегу его искать. Вот так я его искала пять дней.

– Его взяли в плен?

– По словам свидетеля, их задержали вместе с людьми, но всё неясно и очень относительно. Свидетеля пока не допросили органы. Это то, что он рассказывал мне и журналистам. Мантас якобы что-то хотел сфотографировать, и как-то это увидели, но всё очень неясно. У Мантаса был только телефон с собой, который он потом выбросил. В общем, их задержали, держали в каком-то здании всю ночь до выяснения обстоятельств. Семьи выпускают, этого водителя выпускают, Мантаса не отпускают. Дело в том, что у Мантаса литовский паспорт. А если литовский паспорт – значит ты сразу враг. У нас были бронежилеты, у нас были разрешения на съёмки в зоне АТО, но мы разрешения не печатали – кому ты его будешь показывать? У тебя его найдут и расстреляют. Ты рискуешь жизнью. Найдут у тебя эти бронежилеты – тоже, значит, ты переходишь в другую категорию – ты уже тогда репортёр, журналист, который едет снимать военные преступления. Но мы же ехали туда не за этим. Поэтому это всё приходилось прятать. Как и все люди, которые находятся в этом Доме молитвы, мы такие же гражданские были, ничем не отличались.

– А у Мантаса была сломана рука?

– Я ещё жду заключения криминалистов, потому что, по предварительным заключениям, может быть, эти переломы посмертные. Я не могу сейчас утверждать, не опираясь на официальную бумагу, я не криминалист. То есть, да, были повреждения, но причина смерти была в том, что его расстреляли.

Очень многое не сходится, потому что я же видела тело. Очень скрыто всё, нужно ждать официальных документов. То есть то, что пули достали, – это есть. Там она была не одна – много было навылет.

– А потом вам пришлось сказать всем, что в его машину попала ракета, чтобы вывезти тело?

– Нет, нет, это неправда. Я довезла тело с передовой в Донецк, так как в Донецке была ближайшая связь и нормальный морг. Ну, нормальный относительно. В центральном морге не было холодильника, а я понимала, что мне нужно сохранить Мантаса, мне нужно сохранить его тело как улику, чтобы начать расследование. И потом в морге я пишу, что я его захораниваю, чтобы перевезти секретно в другой морг, чтобы никто не "проснулся", это ведь неконтролируемая зона, никто мне там помочь не может. И здесь я узнаю, что в СМИ просочилась информация о каких-то ракетных ударах. Я начинаю звонить всем, говорю: "Что вы делаете?! Зачем это всё? Мы сейчас просто с Мантасом исчезнем вдвоём". Нас подставили под большой риск. Я просила всех никому не говорить. Вы понимаете, он же режиссёр, мы чудом просто не исчезли. Потому что нет тела – нет дела. Зачем это написали – я не знаю. Кто это написал – тоже неизвестно. Выяснять, что это было, уже не хочется. Когда я ехала, всю эту дорогу, через всю Россию, я ехала два дня, и всю дорогу я боялась выйти где-то, остановиться, чтобы, не дай бог, нас никто там не…

– Не задержал?

– Не задержал, не забрал снова Мантаса… чтобы довезти его как-то. Нас подставили под риск.

– А как потом продолжалась работа над фильмом, кто его смонтировал?

– Когда я забрала тело Мантаса, погрузили его в "груз-200" и пока ждали солдат, я поняла, что у меня нет бекапов. И я что-то вру солдатам, говорю, что мне нужно забрать что-то ценное. Они спрашивают: "А что, у вас там есть деньги, документы?", говорю: "Да, у меня документы там, я оставила, мне ещё документы нужны". И они говорят: "Бегите, только быстро, потому что мы не знаем, когда нам дадут приказ. Дадут сейчас приказ выезжать, и всё", а это пешком, и минимум час ходьбы. Я побежала, забрала эти бекапы, забрала рюкзак Мантаса. Какие-то вещи, бекапы, хард-драйвы засунула себе в штаны, чтобы они не нашли. И прибежала, забрала материал, забрала Мантаса, и мы поехали. Поэтому ещё был огромный риск, когда просочилась эта ложная информация в СМИ. Это была придуманная красивая картинка, но красивая – это относительно, потому что я очень зла даже не из-за Мантаса, а из-за репрезентации Мариуполя с якобы работающими больницами.

– Вы контролировали монтаж?

– Мы монтировали с Дуней Сычевой, это монтажёр первого "Мариуполиса" и "Парфенона".

– И вам Каннский фестиваль сам предложил представить фильм?

– Да, мы получили приглашение. Конечно, мы все шли на риск – успеем ли мы сделать. И фильм был сделан за пять недель.

Источник:www.svoboda.org

Похожие записи

admin

Россияне выпустили по Украине более 70 БПЛА. Воздушные силы ВСУ рассказали, были ли попадания

admin

Советник мэра Мариуполя сообщил, что из города начали выпускать людей, уже смогли выехать несколько десятков машин

author